Рейтинг@Mail.ru
home

18.06.2018

Истина в суде?

Российские суды хотят обязать искать объективную истину. По мнению правозащитников, такая реформа уголовного процесса приведет к инквизиции, сами судьи относятся к ней неоднозначно. Противоречивые мнения есть о презумпции невиновности. В роли обвинителя служители Фемиды вынуждены выступать и при рассмотрении административных дел.

18.06.2018. АПИ — Согласно Конституции России, судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. При этом никто не обязан свидетельствовать против себя самого, обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, в его пользу должны толковаться и все неустранимые сомнения. Главной целью уголовного процесса провозглашается «преследование и назначение виновным справедливого наказания и отказ от преследования невиновных».

Следствием установлено

Законопроект о введении в действующий Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК) понятия «объективной истины» еще в 2014 году внес в Госдуму депутат Александр Ремизов. По его мнению, реализация установленных целей невозможна без «выяснения обстоятельств уголовного дела такими, какими они были в действительности, то есть установления по делу объективной истины». Тогда как в состязательном процессе приоритетной является формально-юридическая истина, определяемая позицией победившей в споре стороны, даже если она не соответствует действительности: «В отличие от этого, романо-германская модель уголовно-процессуального доказывания, к которой традиционно тяготеет и российское уголовное судопроизводство, основывается на приоритете достоверного (объективно истинного) знания о событии преступления при принятии итогового процессуального решения по делу», – убежден парламентарий. В качестве примера он привел законодательство Германии, Франции, а также советские процессуальные кодексы и даже принятый при Александре II Устав уголовного судопроизводства.

Более того, законопроект возлагал не только на суд, но и на прокуратуру, органы следствия и дознания обязанность тщательно исследовать все обстоятельства, в том числе оправдывающие обвиняемого или смягчающие его наказание, «не допуская обвинительного уклона». Однако одновременно служителям Фемиды предписывалось возвращать дело на так называемое дорасследование для устранения недостатков в представленных доказательствах и даже предъявления новых обвинений. Хотя еще в 1999 году Конституционный суд России признал аналогичные закрепленные в советском УПК нормы противоречащими основному закону страны.

Такой законопроект вызвал многочисленные возражения, в том числе со стороны самих судей. По их мнению, документ был инициирован руководителем Следственного комитета РФ Александром Быстрыкиным и отвечает в первую очередь его ведомственным интересам. «Требование устанавливать объективную истину противоречит принципам состязательности и презумпции невиновности, – заявил на Сенатских слушаниях Алексей Лаков, ныне возглавляющий Санкт-Петербургский городской суд. – Объективная истина – обманчивое понятие, каждый трактует ее по-своему: у обвинения и потерпевшего она одна, у защиты – другая. Судья должен разрешать спор, а не выступать в роли следователя и чего-то искать».

В свою очередь заместитель председателя Верховного суда России Владимир Давыдов признал целесообразным закрепить в Уголовно-процессуальном кодексе РФ «принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела». Он напомнил, что судьи и следственные органы оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, руководствуясь при этом законом и совестью. «Таким образом, субъективный характер оценки доказательств не должен умалять законность и обоснованность принятых решений, однако какие-либо критерии, позволяющие определить неоспоримое достижение объективной истины, по нашему мнению, предусмотреть в законе невозможно», – констатировал Владимир Давыдов.

Правозащитники убеждены, что восстановление возможности возвращать дело для устранения «дыр» в следствии сделает судебный процесс инквизиционным. В настоящее время таковой является досудебная часть, когда следователь имеет безграничные права, а защита не может даже представлять доказательства. Принятие же предложенных поправок ограничит возможность обвиняемых защищаться даже в суде. Не поддержали идею Александра Ремизова и в Правительстве России. Сам законопроект до сих пор не принят даже в первом чтении, но и не отклонен.

Не виноватые мы

По мнению многих экспертов, презумпция невиновности также не всегда абсолютна, и на обвиняемого может возлагаться бремя доказывания своей невиновности (такого тезиса придерживался прокурор СССР Андрей Вышинский). Так, по мнению профессора Александра Смирнова, «в некоторых критических ситуациях орган уголовного преследования в силу определенных особенностей обстоятельств дела объективно поставлен в худшее по сравнению с предполагаемым преступником положение в споре».

В качестве примера на прошедшей в Санкт-Петербурге конференции «Юридическая истина в уголовном праве и процессе» Александр Смирнов привел решения Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), подтверждающие возможность перенести бремя доказывания на сторону защиты. Например, право хранить молчание не является абсолютным – в деле британца Джона Муррая страсбургские служители Фемиды пришли к выводу, что против обвиняемого может свидетельствовать его неспособность вопреки здравому смыслу объяснять обстоятельства (например, вразумительно объяснить свое пребывание в помещении с захваченными заложниками). «В этом случае действует презумпция виновности, – поясняет Александр Смирнов. – С этим соглашается не только английский, но и Европейский суд». 

Схожее решение было принято по делу Фам Хоанга, уличенного французскими властями в контрабанде наркотиков. Национальное законодательство фактически презюмировало вину перевозящего товар, а защита обвиняемого не смогла дать каких-либо вразумительных объяснений, кроме голословного отрицания своей виновности. «ЕСПЧ отходит от буквального понимания закрепленной в Европейской конвенции презумпции невиновности, толкуя ее ограничительно», – констатировал профессор.

Его честь обвинитель

Споры о «поиске истины» возникают и при рассмотрении судами дел об административных правонарушениях. Чаще всего выявившие проступок должностные лица (полиции или иных ведомств) передают протокол и материалы в суд, но сами в процессе не участвуют. В результате служители Фемиды вынуждены выступать в роли и арбитров, и обвинителей.

Отсутствие в таких делах принципа состязательности признает заместитель председателя Санкт-Петербургского городского суда Михаил Павлюченко. Именно поведение судей, которые «все выпытывают и выспрашивают», является основанием для большинства жалоб. Хотя Конституционный суд России еще в 2005 году указал, что принципы состязательности и равноправия сторон должны распространяться на все стадии административного судопроизводства. Но в отсутствие представителя той же полиции служители Фемиды признают составленные инспекторами рапорты и протоколы как неопровержимую истину.

Еще в 2009 году депутат Госдумы Павел Тараканов попытался исправить ситуацию. Внесенный им законопроект запрещал принимать в качестве доказательства протоколы в случае несогласия с ними подозреваемых. В таких делах фактические данные предлагалось устанавливать на основании иных материалов – показаний потерпевшего, свидетелей, заключений экспертов, данных специальных технических средств и вещественных доказательств. Однако эта инициатива не получила поддержки парламентариев: «Кодекс РФ об административных правонарушениях не устанавливает приоритетности какого-либо доказательства по делу по отношению к другим, в том числе и подписанного нарушителем протокола или не подписанного им. Никакие доказательства не могут иметь заранее установленной силы», – отмечается в заключении профильного комитета.

Справка

В 2017 году российские суды рассмотрели 915 тысяч уголовных дел, почти 78 процентов обвиняемых были признаны виновными.

Из 6,5 млн подозреваемых в совершении административных правонарушений наказанию подверглось 5,5 млн человек (84,6 процента).

Мнения

 

Анастасия Саморукова, Московская коллегия адвокатов «Правовой эксперт»

Введение в процессуальное законодательство положений об «объективной истине» – это излюбленная тема главы Следственного комитета РФ Александра Бастрыкина. Он сожалеет, что при создании нового Уголовно-процессуального кодекса РФ в 2002 году из него была исключена формулировка о том, что суд должен принимать все предусмотренные кодексом меры «к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и установлению истины».

Ведение «института установления объективной истины» фактически сделает судебный процесс инквизиционным, исключив из него закрепленный в Конституции России принцип состязательности и существенно ограничив права защиты. Суд потеряет роль арбитра и должен будет постоянно восполнять недостатки некачественного следствия, в том числе передавая дела на «доследование».

Убеждена, что «институт объективной истины» невозможно механически ввести в уголовный процесс, он ему чужероден и антагонистичен. В этом случае придется вносить изменения в Конституцию России и создавать новый кодекс на основе совершенно других принципов. Ни гуманным, ни демократичным такой кодекс не будет.

Александр Смирнов, профессор кафедры уголовно-процессуального права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия

Многие полагают, что единственный законный способ добиться победы в суде – это собрать как можно больше неопровержимых доказательств и с их помощью убедить всех в истинности своих утверждений. Такой путь, безусловно, заслуживает уважения и, наверное, явился бы из всех наилучшим, если бы не одно «но» – судебная машина по прямой дороге не ездит. Ввиду того, что такой дороги не существует. Чтобы своевременно достичь места назначения, ей нередко приходится преодолевать затяжные подъемы и крутые повороты, спрямлять пути, трясясь по бездорожью. Более того, согласно известной аллегории, управляет этим судебным механизмом, хотя и богиня, но с повязкой на глазах, через которую лучи истины пробиваются с трудом. 

Поэтому, чтобы все-таки преодолеть маршрут, Фемиде требуются подсказки, готовые ответы, которые спасительно сокращают ей дистанцию до цели. Эти «готовые ответы» и есть формальные средства доказывания. Наряду с доказательствами, то есть сведениями о реальных или воображаемых фактах, в юридическом доказывании используется и множество условных, виртуальных средств, среди которых презумпции и преюдиции, а также фикции, субституции, общеизвестные и ноторные факты. Однако размер имеет значение. Далеко не все представляют, насколько эти формальные средства многообразны и как глубоко они проникли в ткань судопроизводства, составляя ею неотъемлемую часть, если не сказать – основу.