04.07.2019
Для разгрузки российских тюрем предлагается запретить брать под стражу почти всех совершивших преступления даже средней тяжести. С идеей гуманизировать законодательство и снизить число заключенных выступила сама Федеральная служба исполнения наказаний. А Европейский суд указал на недопустимость ведения неконтролируемого видеонаблюдения за камерами исправительных учреждений.
04.07.2019. АПИ — В настоящее время примерно три четверти СИЗО по условиям содержания не соответствуют обязательным стандартам, а строительство новых зданий и реконструкция старых требуют миллиардных инвестиций. Нерешенными остаются и проблемы конвоирования обвиняемых в тесных и душных автозаках и вагонах, на недопустимость использования которых неоднократно указывал Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Альтернативный вариант – уменьшить число самого спецконтингента.
Представленные руководителем Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) Геннадием Корниенко предложения эксперты называют революционными. Общий смысл реформы – исключить отправку в следственные изоляторы наименее опасных подозреваемых.
В частности, планируется исключить применение такой меры пресечения в отношении обвиняемых в преступлениях средней тяжести или даже некоторых тяжких (наказание за которые не превышает пяти лет лишения свободы). Законодательно могут запретить брать под стражу женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет, беременных и инвалидов. Исключение составят только обвиняемые в особо тяжких преступлениях. Избавиться ФСИН намерена и от иностранцев – сразу после вступления в силу приговоров их планируется отправлять на родину с запретом на возвращение в Россию.
С другой стороны, для разгрузки переполненных СИЗО Геннадий Корниенко считает возможным на срок до 20 суток переводить обвиняемых в изоляторы временного содержания системы МВД России. А уже осужденные, не дожидаясь рассмотрения дела в апелляционной инстанции (то есть до вступления приговора в законную силу), отправятся непосредственно в исправительные учреждения. При этом их права на участие в судебном разбирательстве можно будет обеспечить благодаря использованию системы видеоконференции.
Кроме того, при рассмотрении вопроса о применении меры пресечения суды предлагается обязать учитывать наполняемость местных следственных изоляторов. А руководству самих СИЗО разрешат отказывать в приеме новопоступивших сверх лимита, кроме как обвиняемых в совершении тяжких или особо тяжких преступлений.
Предложения ФСИН готовились совместно с Советом при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). По словам его председателя Михаила Федотова, в СИЗО содержится очень много обвиняемых именно в совершении преступлений небольшой или средней тяжести, при том, что, как правило, вынося приговор, суды назначают им не связанные с лишением свободы наказания: «Поэтому не понятно, что столько времени, год-полтора, могут делать в следственных изоляторах такие обвиняемые. Мы вместе с ФСИН предлагаем большой комплекс мер и надеемся, что наши предложения будут одобрены главой государства. Тогда мы приступим к их детальной проработке и реализации. Могу сказать, что я очень доволен проделанной работой», – констатировал Михаил Федотов.
Возглавляющий постоянную комиссию СПЧ по содействию общественным наблюдательным комиссиям, реформе пенитенциарной системы и профилактике правонарушений Андрей Бабушкин полагает, что суды должны более тщательно относиться к избранию меры пресечения женщинам, имеющим детей до трех лет, потому что они нуждаются в особой защите государства. С согласия самих обвиняемых можно переводить их в следственные изоляторы соседних субъектов Федерации. «Также предлагается ввести новую меру уголовно-правового реагирования и наказания в отношении иностранных граждан, совершивших не тяжкое преступление, – выдворение за пределы России. С их согласия и согласия потерпевшего, а также при отсутствии постоянно проживающей на территории нашей страны семьи иностранного гражданина», – поясняет Андрей Бабушкин.
Предложения ФСИН в комментарии пресс-службе Федеральной палате адвокатов прокомментировал и ее вице-президент и член СПЧ Генри Резник.
Вместе с тем реализация некоторых предложений представляется спорной. Так, не ясно, что конвойные должны будут делать со взятыми под стражу обвиняемыми в случае отказа руководства СИЗО их принять. Отправка таких лиц в полицейские участки приведет к пропорциональному переполнению изоляторов временного содержания. Одновременно встанет вопрос о несоразмерных условиях содержания в них.
Самой эффективной мерой должен стать отказ в аресте обвиняемых в преступлениях средней тяжести. Действующий Уголовно-процессуальный кодекс РФ освобождает от СИЗО только предположительно совершивших преступления небольшой тяжести, но и они в ряде случаев могут быть взяты под стражу. Исходя из судебной статистики, нововведение позволит сократить число обитателей следственных изоляторов примерно на четверть.
С другой стороны, эксперты не исключают, что принятие безусловно гуманистических поправок может привести к дискриминации россиян по месту жительства. Ведь по данным ФСИН, общее количество мест в СИЗО на 28 процентов превышает численность заключенных, в среднем на одного обитателя приходится по 5,1 кв. метра санитарной площади. Но ситуация существенно зависит от региона – в большинстве субъектов Федерации изоляторы пустуют, тогда как в 12 наблюдается переполнение. В Москве и Московской области, Ставропольском и Краснодарском краях, Республике Крым и ряде других регионов лимит превышается порой на 40 процентов. В итоге при нормативе в 4 кв. метра на одного обвиняемого приходится иногда всего 2,3 метра. Кроме того, почти каждый пятый режимный корпус был построен больше ста лет назад, еще 14 процентов эксплуатируется более 60 лет.
Спорным остается и вопрос ведения видеоконтроля в исправительных колониях и следственных изоляторах. Применение таких технических средств закреплено в действующем Уголовно-исправительном кодексе РФ. Принятая в 2005 году ведомственная инструкция, имеющая гриф «для служебного пользования» и официально не опубликованная, предписывает использование видеокамер для наблюдения за поведением заключенных на территории режимной и хозяйственной зоны учреждений, но – за исключением жилых помещений (камер). Однако позже также секретным приказом Министерство юстиции РФ отменило эти оговорку. Для ведения записи не требуется ни судебное решение, ни даже постановление администрации колонии.
Российские служители Фемиды не усмотрели в таком контроле нарушений прав граждан на частную жизнь. Признавая законной норму ведомственной инструкции, Верховный суд России апеллировал к рекомендациям Комитета министров Совета Европы, допускающим использование в качестве дополнительного механизма обеспечения безопасности в том числе камер наблюдения. А Конституционный суд России напомнил о связанных с применением мер наказания тяготах: «Совершающее умышленное преступление лицо должно предполагать, что в результате оно может быть лишено свободы и ограничено в правах и свободах. То есть оно сознательно обрекает себя и своих близких на ограничения, в том числе в правах на общение с членами семьи, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну», – отмечается в определении высшей инстанции.
Аналогичные решения принимаются и по жалобам отдельных заключенных. Многие из них утверждали, что за мониторами могут сидеть сотрудники противоположного пола, то есть мужчинам приходится раздеваться перед женщинами. Представители ФСИН неоднозначно оценивают такие жалобы. Так, администрация исправительной колонии № 21 Челябинской области пояснила, что видеосигнал с камер поступает в режиме реального времени без хранения видеоархива, а дежурят перед мониторами исключительно мужчины. К схожему выводу пришли и нижегородские служители Фемиды.
А вот в Объединенной исправительной колонии № 36 Красноярского края даже не стали отрицать наличие среди наблюдателей представителей прекрасной половины «вертухаев». Но суд не усмотрел в такой «эротомании» нарушений, так как уголовно-исполнительное законодательство не содержит запрета на осуществление надзора сотрудниками-женщинами за поведением осужденных в месте их проживания: «Спальные помещения в общежитии не являются местом, где должна обеспечиваться приватность для осужденных. Установление систем видеонаблюдения служит целям профилактики противоправных деяний», – констатировал краевой суд.
Факт участия женщин в слежении за заключенными мужского пола признали представители исправительной колонии особого режима № 2 Забайкальского края. Отклоняя иск заключенного Виктора Саблина, суд пришел к выводу, что такая ситуация не умаляла его достоинства, «поскольку женщины-офицеры действовали в пределах своей компетенции и при исполнении своих профессиональных обязанностей», а туалет и спальное место находились вне поля зрения видеокамеры.
В аналогичной ситуации оказался осужденный Игорь Горлов, отбывающий пожизненный срок в специальной тюрьме в Мичуринске. Видеокамеры были установлены под потолком и позволяли отчетливо видеть всё помещение, включая кровать, но туалет был почти полностью скрыт щитом. В свою очередь, по утверждению другого заключенного той же тюрьмы – Дениса Вахмистрова, за мониторами видеонаблюдения сидят женщины, которые через громкоговоритель отдавали ему приказы.
Обращаясь в Страсбург, Игорь Горлов, Денис Вахмистров и Виктор Саблин жаловались на нарушение гарантированного Европейской Конвенции права на уважение частной жизни. Ведь они были вынуждены раздеваться и даже ходить в туалет под наблюдением в том числе прекрасной половины надзирателей.
Представители российских властей не отрицали факта установки видеокамер и ограничения прав осужденных на уважение частной жизни, но считали такое вмешательство оправданным с точки зрения необходимости поддержания порядка в исправительных учреждениях. Также чиновники напомнили, что еще в 2004 году Европейский суд признал правомерным установку камер постоянного наблюдения в голландской тюрьме, так как «эта мера имела основу в национальном законодательстве, преследовала цели предотвращения побега из-под стражи или причинения вреда здоровью, и, таким образом, была необходима в демократическом обществе в интересах общественной безопасности и предотвращения беспорядков или преступлений».
В целом ЕСПЧ признал возможность пенитенциарных учреждений и следственных изоляторов вести видеонаблюдение, но такие решения должны приниматься на основании закона и с учетом индивидуальных особенностей. Тогда как российское законодательство делегирует руководству соответствующих учреждений неограниченные полномочия устанавливать видеокамеры в любых помещениях, в том числе в жилых, и вести круглосуточную запись. «Таким образом, существующую правовую базу нельзя рассматривать как достаточно четкую, точную и подробную, чтобы обеспечить надлежащую защиту от произвольного вмешательства властей в право заявителей на уважение их личной жизни», – отмечается в решении Европейского суда.
Признав права трех осужденных нарушенными, страсбургские служители Фемиды отклонили их требования о выплате возмещения причиненного морального вреда, так как само положительное решение является достаточной компенсацией. Кроме того, ЕСПЧ уклонился от оценки допустимости участия в контроле за заключенными надзирателей противоположного пола, сочтя этот вопрос «элементом пропорциональности предполагаемого вмешательства».
В свою очередь, судья от Мальты Винсент Энтони Де Гаетано и швейцарец Хелен Келлер в особом мнении указали на необходимость выплаты заявителям денежного возмещения. «Системное нарушение Конвенции становится дешевле для государств, чем затрагивающее только определенных лиц. Мы не можем согласиться с такой безнаказанностью для государств. Принимая во внимание их широкое влияние, государствам следует препятствовать всеми имеющимися средствами участвовать в системных нарушениях Конвенции. Эти средства должны включать, если того требуют обстоятельства дела, компенсацию морального вреда. Такое решение не только компенсирует ущерб, нанесенный отдельным заявителям, но и стимулирует государства к быстрому и эффективному выполнению своих обязательств по Конвенции», – констатировали два судьи.
По данным Федеральной службы исполнения наказаний, в России функционирует 211 следственных изоляторов и 95 использующихся в их качестве специальных помещений. Общая вместимость составляет 128,7 тысячи мест, фактически содержится 100,3 тысячи человек. В том числе более 7 тысяч иностранных граждан, из которых около тысячи арестовано за совершение преступлений небольшой и средней тяжести.
По данным портала «Судебные решения РФ», в 2018 году суды рассмотрели более 113 тысяч ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, 102 тысячи из них (90 процентов) было удовлетворено. В том числе почти 33 тысячи в отношении обвиняемых в преступлениях небольшой и средней тяжести.
Анатолий Кузнецов, адвокатская контора «Бородин и Партнеры»
Отказ в принятии обвиняемого начальником следственного изолятора по сути есть неисполнение как судебного акта, так и должностных обязанностей. Кроме того, такое регулирование может поставить содержание или отказ от содержания в СИЗО в зависимость от конкретного периода времени избрания меры пресечения. То есть кому-то просто больше повезет и его не примут сегодня, а вчера приняли бы. Помещение в СИЗО в условиях перелимита в исключительных случаях означало бы наличие достаточно спорного усмотрения начальника учреждения.
Для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу необходим процесс доказывания этой необходимости. В каком порядке будет решаться вопрос о наличии или об отсутствии исключительности, и, следовательно, необходимости либо отсутствии таковой для содержания лица в СИЗО?
Появление же в законе нормы, которая обяжет суд учитывать загруженность СИЗО, будет являться объективным, самостоятельным и самодостаточным основанием к отказу в избрании меры пресечения. Причем оно не нуждается в специальном доказывании. Если проблему перегруженности СИЗО предлагается решить таким способом – непроцессуальным ручным управлением, – то с позиции соблюдения прав обвиняемых задача будет решена.
В свою очередь предложение исключить применение меры пресечения в виде заключения под стражу к подозреваемым в совершении преступления, за которое предусматривается наказание меньше, чем пять лет, заслуживает полной поддержки. При его реализации и при наличии на то оснований иные меры пресечения окажутся более востребованными, что способно в значительной части решить проблему переполнения СИЗО.
Генри Резник, вице-президент Федеральной палаты адвокатов, член Совета при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека
В целом необходимо минимизировать случаи применения такой меры пресечения, как заключение под стражу. Как указано в Уголовно-процессуальном кодексе РФ, она должна применяться «при невозможности применения другой меры пресечения». Но пока суды, опасаясь негативных последствий, отправляют людей в СИЗО даже в тех случаях, когда нет серьезных оснований полагать, что подозреваемый скроется или совершит новое преступление.
Предложение не применять такую меру по делам небольшой тяжести можно было бы только приветствовать. Но оно нуждается в тщательной проработке, поскольку не решает вопрос, как быть с рецидивистами. И вообще линейной связи между мерой пресечения и назначением наказания не существует. Могут быть основания для содержания под стражей, но впоследствии суд выберет наказание, не связанное с лишением свободы.
Надо быть объективным и похвалить уголовно-исполнительную политику, которая в отношении содержания под стражей предпринимает значительные усилия для того, чтобы в СИЗО стало легче дышать. Так что уменьшение количества СИЗО, где не соблюдаются нормы санитарной площади, – это действительно заслуга ФСИН. На это выделяются значительные средства, особенно с учетом постоянных замечаний ЕСПЧ. Хотя нам еще, конечно, далеко до скандинавских стран, где могут отсрочить наказание, если нет соответствующих условий содержания под стражей.
С другой стороны, улучшение ситуации происходит и из-за снижения преступности, которое обусловлено уменьшением населения страны и, соответственно, снижением количества мужчин «криминального возраста». Молодых мужчин становится меньше в связи с падением рождаемости. Снижение преступности – это общемировая тенденция, молодежь ушла с улиц в виртуальное пространство. Кроме того, благодаря изменениям законодательства, декриминализации отдельных составов суды стали меньше сажать. Альтернативные меры наказания стали чаще применяться. Когда им нужно, суды все равно избирают в качестве меры пресечения заключение под стражу, но на самом деле это нужно не всегда.
Проблема с совершившими преступление в России и попавшими под стражу иностранцами осложняется, так как они успевают завести в нашей стране семьи и не подлежат депортации. Эта проблема всем понятна, и ФСИН совместно с СПЧ подготовили предложения по возможному внесению изменений в законодательство. С одной стороны, они включают возможность введения нового вида уголовного наказания – принудительной высылки за пределы России, а с другой – исключают применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемых или обвиняемых в совершении некоторых преступлений небольшой и средней тяжести.
Яна Теплицкая, член Общественной наблюдательной комиссии Санкт-Петербурга
Ситуация с применением видеозаписи остается сложной. ФСИН считает, что такие системы видеоконтроля необходимы для защиты сотрудников от ложных обвинений. Однако не известно, сколько хранятся записи, не создана прозрачная процедура их запроса, а также не установлена ответственность за уничтожение или исчезновение записей. В итоге такая система не защищает заключенного и не имеет смысла. Если на видеозаписи видно, что сотрудники нарушают права осужденных, ФСИН выгоднее ее уничтожить, а не предоставить потерпевшему или его представителю. За почти три года работы в общественной наблюдательной комиссии мне ни разу не удалось получить от ФСИН никакие видеозаписи.
Формально у заключенных берут согласие на ведение видеозаписи, но сомневаюсь, что в условиях исправительной колонии оно добровольное и от него можно отказаться. Оптимально, если бы решение ЕСПЧ стимулировало закрепление прозрачной процедуры сохранения и предоставления записей, а также ответственность должностных лиц за их исчезновение или уничтожение. Хотя это, конечно, никак не защитит частную жизнь заключенных.
Нвер Гаспарян, советник Федеральной палаты адвокатов
У отбывающих наказания в виде лишения свободы осужденных сохраняется право на частную жизнь. Решение ЕСПЧ призвано изменить существующую практику ничем не ограниченного видеонаблюдения в камерах. Европейский суд не против такой меры контроля в принципе, но требует большей урегулированности, обязывая выносить индивидуальные решения, обосновывающие использование видеонаблюдения с указанием продолжительности и так далее. Если же государство и сотрудники пенитенциарной системы России проигнорируют это решение суда, то количество результативных обращений в ЕСПЧ значительно увеличится.