30.09.2019
С завтрашнего дня в России легализуется понятие «цифровых прав», уточняются процедура заключения сделок в электронной форме и оборот «больших данных». Но, по мнению экспертов, все эти изменения не имеют практической пользы и могут только усложнить отношения участников рынка. Не решается и проблема оборота криптовалют.
30.09.2019. АПИ — Согласно принятому в марте этого года и вступающему в силу 1 октября федеральному закону, цифровыми признаются обязательственные и иные права, «содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы». Только в этой замкнутой системе они и могут существовать. Причем статус «цифровой» в отношении такого права должен быть закреплен в отдельном законе, а в его отсутствие – весь новый институт не работает.
Первоначальная редакция законопроекта, предложенная депутатами федерального парламента Павлом Крашенинниковым и Вячеславом Володиным, предусматривала куда более масштабную реформу. В частности, планировалась легализация «цифровых денег» (криптовалют), «смарт-контрактов» и так называемых «больших данных» (big data). Правда, опять же условно – «биткоины» исключались как платежное средство, а определение порядка их использования предписывалось регламентировать отдельным законом (АПИ писало о такой инициативе – Цифровые активы, деньги и «большие данные» могут легализовать).
Упрощалось и совершение сделок в Интернете. К электронной подписи приравнивались «иные идентифицирующие личность способы (шифры и тому подобное)», а письменной сделкой признавалось заполнение формы на сайте и подтверждение предложенных условий: «Это закладывает основу для заключения того, что в обиходе называют «смарт-контракт», но также позволяет и упростить совершение целого ряда односторонних сделок. Включение проектируемых уточнений позволит дать толчок новым способам выражения воли субъектов гражданского права при выдаче доверенностей, выдаче согласия на совершение сделки, отказе от договора и тому подобном», – отмечалось в пояснительной записке. В качестве примера «умного контракта» авторы законопроекта приводили дистанционные сделки: «Например, некое лицо является обладателем цифрового права на бокс с алмазами, имеющий индивидуализирующий его номер и хранящийся у профессионального хранителя. В информационной системе сделка с таким объектом будет исполнена «автоматически», без дополнительных распоряжений или иных волеизъявлений сторон сделки – у продавца будет списано цифровое право, а у покупателя деньги, и оспорить эти списания по общему правилу будет нельзя».
Однако этим революционным планам не суждено было сбыться – жесткое отрицательное заключение на законопроект представил Совет при Президенте России по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства под председательством бывшего председателя Высшего арбитражного суда России Вениамина Яковлева. Не отрицая необходимость развития гражданского права для целей адекватного регулирования «цифровой экономики», эксперты сочли предложенные поправки «юридической фикцией». В частности, по мнению ведущих отечественных цивилистов, в действительности никаких цифровых прав не существует: «Цифровые права ставятся в один ряд с традиционными объектами гражданских прав, а именно с имущественными правами, включающими безналичные денежные средства и бездокументарные ценные бумаги, – отмечалось в заключении. – Тогда как с давних времен известны способы совершения сделок с помощью кодов или так называемых ксюмбаллонов – предметов с условными знаками, по которым два лица узнают друг друга (например, по двум половинкам разломанной щепки или монеты, концы которых должны сойтись)».
Избыточным эксперты сочли и закрепленный в законопроекте механизм легализации оборота значительных массивов обезличенной информации (big data). Ведь в гражданском праве нет никаких препятствий ни для сбора такой информации, ни для заключения сделок по ее передаче, ни для установления обязанности о неразглашении информации третьим лицам. «Если для этой деятельности имеются какие-то препятствия, то они лежат в сфере публичного, а не частного права. Например, в законодательстве о защите персональных данных. Преодоление публично-правовых законодательных запретов частно-правовыми методами едва ли может быть оправдано с точки зрения теории права», – констатировали цивилисты.
Парламентарии приняли часть замечаний экспертов. Тем временем после ухода из жизни Вениамина Яковлева Президентский Совет возглавил автор спорных поправок – председатель Комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству Павел Крашенинников. В ходе повторного анализа эксперты положительно оценили документ, высказав лишь «косметические» поправки. «Цифровое право – это не какой-то новый особый объект прав, а лишь новая форма удостоверения имущественных прав. В контексте истории развития инструментов гражданского права в таком результате нет ничего отрицательного. Ценность его и в том, что созданы все необходимые и обеспечивающие его существование и оборот институты: учетная система, специальные средства защиты и так далее. Можно сказать, что именно институт бездокументарных ценных бумаг послужил прообразом для создания правового режима «цифровых прав». И в том и в другом случае речь идет об особой форме, в которой существуют и обращаются обязательственные и иные права», – отмечается в новом заключении.
В принятом законе нет даже упоминания о «цифровых деньгах» и «смарт-контрактах». С другой стороны, появились другие противоречивые нормы. В частности, для голосования на предусмотренных Гражданским кодексом РФ собраниях акционеров и участников ООО, кредиторов при банкротстве и других допускается использование электронных или иных технических средств. Хотя действующее законодательство об акционерных обществах и так предусматривает оформление электронных бюллетеней. В то же время закрепляется, что на собраниях участников коммерческих организаций (в том числе ООО, публичных и непубличных АО) голосование может быть только очным. Такие неоднозначные изменения могут спровоцировать новые корпоративные конфликты.
Также фиксируется возможность оформления электронного товарного чека, электронного страхового полиса и договора номинального счета. А вот завещание нотариусам предписывается составлять исключительно на бумаге.
Согласно другим внесенным в Гражданский кодекс РФ поправкам уточняется процедура подписания электронных сделок. Подпись признается достоверной, «если использован любой способ, позволяющий достоверно определить лицо, выразившее волю».
На самом деле идентичная норма действует уже много лет. В свою очередь федеральный закон приравнивает к собственноручной только усиленную квалифицированную электронную подпись – она признается действительной, пока решением суда не установлено обратное. В иных случаях возможность признания средств подтверждения личности подписывающего сделку лица также определяется специальным законом. Например, договора с банками могут заключаться путем проведения так называемой биометрической идентификации, но только если сам клиент предварительно представил такие персональные данные (цифровой образ лица и голоса), а также очно выразил согласие на этот способ подтверждения его личности. Кроме того, простая электронная подпись может использоваться в случаях, оговоренных заключенным в бумажном виде соглашением сторон.
В свою очередь в специально не закрепленных законодательством ситуациях практика применения нормы об «виртуальных подписях» приводит к многочисленным и нередко неразрешимым конфликтам. Чаще всего они возникают вокруг выдачи микрофинансовыми организациями (МФО) онлайн-займов: подтверждением личности в большинстве случаев признается сам факт внесения в размещенную на сайте компании форму персональных данных и получения SMS-кода. Причем принадлежность абонентского номера действительно заемщику не проверяется, а денежные средства нередко переводятся на анонимный электронный кошелек (АПИ писало о мерах по противодействию такому де-факто мошенничеству – Анонимный вывод наличных заблокируют).
Судебная практика по таким спорам остается противоречивой. Так, мировой судья участка Владивостока отклонил заявление ООО «АйДи Коллект» о выдаче судебного приказа на взыскание с Яны Клещевниковой задолженности по микрозайму, так как она не подписывала договор ни собственноручно, ни с использованием надлежащей электронной подписи. Однако районный суд счел такой вывод ошибочным: «Фактом подписания договора является введение в форме заявки на кредит (заем) электронной подписи кода, полученного на номер мобильного телефона, указанного в оферте на предоставление займа», – заключили служители Фемиды. В споре против жительницы Екатеринбурга Эстеллы Сайфулиной суд также признал простой электронной подписью со стороны заемщика передачу кода, подтвержденного «подготовленным с использованием автоматического программного обеспечения документом».
Более сложную и надежную систему идентификации применяла микрофинансовая компания «ГринМани»: на указанной заемщиком банковской карте блокировалась случайная сумма до 10 рублей, указание которой признавалось подтверждением личности. В дальнейшем на эту же карту перечислялся и сам заем: «Таким образом, только заемщик мог сознательно завершить процесс привязки к именной банковской карте и получить перечисленные средства», – констатировал суд, признавая договор заключенным.
В свою очередь петербургские служители Фемиды установили, что Иван Медведев не получал онлайн-займ в МФО «Займер». Выяснилось, что телефон, на который высылались SMS-сообщения с кодами подтверждения, заемщику не принадлежит. Сама спорная сумма была переведена на «Яндекс-Деньги», владелец которого не был идентифицирован как Иван Медведев. «Доказательств совершения истцом соответствующих действий по заключению договора займа суду не представлено», – отмечается в решении суда.
Отметим, что представители саморегулируемых организаций (СРО) МФО указывают на недопустимость использования спорных инструментов. Так, член президиума СРО «МиР» Эльман Мехтиев считает достоверной только биометрическую идентификацию, тогда как фиксация персональных данных свидетельствует лишь о наличии у кредитора такой информации, но не о представлении ее самим заемщиком. По мнению советника по правовым вопросам Национальной ассоциации участников микрофинансового рынка (НАУМИР) Анны Байтеновой, неустранимые сомнения должны толковаться в пользу экономически слабой стороны, которой в спорных отношениях является гражданин» (АПИ писало об этом – Черно-белое кредитование).
В настоящее время Госдума рассматривает еще один законопроект, легализующий цифровые финансовые активы, в том числе криптовалюты. Допуская эмиссию (майнинг) и оборот «биткоинов» и иных суррогатов, документ не признает их законным платежным средством на территории России. «Законопроектом предусматривается возможность совершения сделок по обмену токенов на рубли или иностранную валюту. В целях снижения рисков владельцев цифровых финансовых активов при совершении сделок и обеспечения соблюдения требований законодательства о противодействии отмывания доходов, полученных преступным путем, и финансирования терроризма, все сделки должны осуществляться через операторов, которыми могут быть только созданные в соответствии с законодательством России юридические лица», – отмечает автор законопроекта, председатель Комитета Госдумы по финансовым рынкам Анатолий Аксаков.
В Совете при Президенте России по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства критически оценили и эту инициативу. Негативное заключение эксперты дали и после переработки документа, в том числе исключения из него наиболее спорных категорий и юридических конструкций – «криптовалюта», «майнинг», «смарт-контракт», процедуры выпуска «токенов», «права собственности на цифровой финансовый актив» и тому подобного. Несмотря на многочисленные замечания со стороны ряда комитетов федерального парламента и Правительства России, законопроект еще в мае 2018 года все же был принят в первом чтении, но с тех пор не рассматривался.
По данным Банка России, треть микрозаймов выдается в режиме онлайн, чаще всего их берут «до зарплаты». Всего за первое полугодие этого года было выдано более 8 млн таких займов на 66 млрд рублей.
Георгий Цепов, управляющий партнер Адвокатского бюро «Цепов, Матвеева и партнеры»
Введя особую категорию цифровых прав как объектов гражданских прав, законодатель легализовал несвойственную отечественной системе конструкцию «права на право». Строго говоря, «цифровым» является не право, а способ его фиксации.
Сформулированы основные признаки цифровых прав, отличающие их от традиционных субъективных гражданских прав. Во-первых, установлен формальный критерий – обязательственные и иные права должны быть названы в качестве цифровых в законе.
Во-вторых, цифровые права жестко «привязываются» к информационной системе, где только и возможно их осуществление и распоряжение ими, причем без обращения к третьему лицу. Содержание и условия их осуществления должны определяться правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам.
В-третьих, легитимация обладателя цифрового права по общему правилу осуществляется с использованием критерия возможности распоряжаться им в соответствии с правилами информационной системы.
Указанные качества позволят использовать цифровые права как средство дематериализации активов, вытесняя традиционные ценные бумаги, ставшие прообразами цифровых прав. Заключая «смарт-контракты» в отношении цифровых прав и обеспечивая тем самым автоматизм исполнения обязательств, можно добиться существенного снижения транзакционных издержек.
Вместе с тем рассматриваемые новеллы не легализуют «криптовалюты», которые не выражают никаких имущественных прав и, не обладая платежной силой, по сути являются суррогатами денежных средств.
Александр Малахов, инженер-аналитик удостоверяющего центра «Газинформсервис»
В части нормативного обеспечения тематики «цифровизации» пока идет активный поиск решений. Создается впечатление, что это некая погоня за модными трендами, задаваемыми политиками, которые не особенно понимают разницу между понятиями «цифровой», «электронный», «информационный».
Уже достаточно давно и активно, особенно в отношениях B2G, используются отношения, описываемые в новеллах Гражданского кодекса РФ как «цифровые». Это сдача разных форм отчетности, получение государственных услуг, электронные торги и прочие. В этой связи как инженер я не вижу каких-либо существенных изменений от вступления в силу упомянутых поправок.
Для подписания документов в электронном виде в любом случае нужно использовать средства электронной подписи, которые однозначно позволяют определить подписанта. Если сомнения неустранимые, значит, средства электронной подписи указывают, что документ не подписан должным лицом. В этом случае сделка ничтожна. Далее вступают в силу классические методы решения споров при признании сделки ничтожной, независимо от того, заключена ли сделка на бумаге или в электронном («цифровом») виде.