Рейтинг@Mail.ru
home

11.02.2021

Царица доказательств

Подозреваемым гарантируется право на адвоката и молчание, а незаконно полученные признания не могут использоваться в суде. Но полиция нередко использует различные ухищрения с целью использовать «выбитые» показания в качестве доказательств виновности.

11.02.2021. АПИ — Признание обвиняемого считалось «царицей доказательств» (regina probationum – лат.) еще в римском праве. Согласно Конституции России, никто не может принуждаться свидетельствовать против себя, а полученные в отсутствие защитника признания являются ничтожными. Такие нормы призваны предупредить пытки и иные недозволенные методы ведения следствия, однако на практике они не всегда реализуются.

Миранда по-русски

В мировой истории конституционное право на помощь адвоката появилось благодаря шестой поправке в Билль о правах Соединенных Штатов, принятой в 1791 году. А в 1966 году Верховный суд США принял решение по делу Эрнесто Миранды против штата Аризона, обязывающее при задержании уведомлять гражданина о его правах. Вместе с тем не потребовавший защитника или отказавшийся от квалифицированной юридической помощи подозреваемый может допрашиваться, а всё сказанное будет использоваться против него.

В российском законодательстве обязывающая дознавателей письменно уведомлять подозреваемых об их правах норма появилась только в 2007 году. Хотя еще в 2000 году Конституционный суд России подтвердил право участия защитника с момента фактического задержания, а не составления формального протокола: «Право на адвоката является непосредственно действующим, не связано с формальным признанием лица подозреваемым либо обвиняемым, а следовательно, и с моментом принятия органом дознания, следствия или прокуратуры какого-либо процессуального акта, и не наделяет федерального законодателя правом устанавливать ограничительные условия его реализации», – заключил суд.

В то же время неоднозначным остается вопрос о необходимости информированного о правах допрашиваемого требовать защитника. На практике правоохранительные органы чаще всего рассматривают молчание как отказ от вызова или назначения адвоката. Тогда как Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) убежден, что «отказы от прав не презюмируются». «Отказ должен быть недвусмысленно установлен и сопровождаться минимальными гарантиями, соизмеримыми с его значением. Подобный отказ не обязательно должен быть прямым, но он должен быть добровольным, осознанным и информированным. Утверждение о том, что отказ обвиняемого от важного права подразумевается в связи с его поведением, допустимо только когда он мог разумно предвидеть последствия такого поведения», – отмечается в решении Европейского суда.

Фиктивная исповедь

С другой стороны, действующий Уголовно-процессуальный кодекс РФ гарантирует право подозреваемого или обвиняемого отказаться от показаний, данных в ходе досудебного производства в отсутствие адвоката. Они признаются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения. Даже если допрошенный не только не просил, но и письменно отказался от защитника.

Правда, такие признания могут быть оглашены в ходе судебного разбирательства, в том числе когда обвиняемый воспользовался конституционным правом на молчание. Верховный суд России предписывает служителям Фемиды тщательно проверять все показания подсудимого, оценивать их достоверность и выяснять причины, по которым они были изменены. Если обвиняемый заявляет о применении к нему «недозволенных методов ведения расследования», суд должен принять достаточные и эффективные меры по проверке такого заявления. «Бремя опровержения доводов стороны защиты о том, что показания подсудимого были получены с нарушением требований закона, лежит на прокуроре (государственном обвинителе)», – напоминает высшая инстанция.

Суды чаще всего не принимают попытки обвиняемых отказаться от данных в присутствии адвоката показаний. Так, кассационый суд отклонил жалобы осужденных за несколько краж в Ростовской области Сергея Бурдакова и Ивана Ворона: «Следственные действия проводились в установленном законом порядке с участием защитников, то есть в условиях, исключающих возможность незаконного воздействия на них. Какие-либо данные, свидетельствующие о том, что в своих показаниях осужденные оговорили себя, в материалах дела отсутствуют», – заключили служители Фемиды.

Раскаяние – знак согласия

Вместе с тем спорным остается вопрос использования в качестве доказательства заявления о явке с повинной. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу РФ, таковым признается добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении, причем оно может быть сделано даже в устной форме и занесено в протокол. Поскольку свобода и личная неприкосновенность явившегося с повинной не ограничиваются, Конституционный суд России не считает обязательным участие в этом процессуальном действии адвоката. Такой же позиции придерживается в целом и ЕСПЧ. В то же время Европейский суд полагает, что «признание полученной в результате пыток или иного жестокого обращения явки с повинной допустимой для установления соответствующих обстоятельств уголовного дела делает производство в целом несправедливым».

На практике служители Фемиды чаще всего принимают отказ обвиняемых от насильно подписанного «раскаяния». Так, рассматривая жалобу Дениса Федорова, осужденного за многочисленные тяжкие преступления к 20 годам лишения свободы, Верховный суд России пришел к выводу, что протокол явки с повинной был составлен в отсутствие адвоката уже после предъявления обвинения, а следовательно, он является недопустимым доказательством.

Саратовский областной суд оправдал обвиняемого в грабеже и убийстве Михаила Б. Полиция не отрицала, что протокол о явке с повинной был составлен в отделении уже после задержания. Почерковедческая экспертиза подтвердила подлинность подписи подозреваемого и отсутствие признаков состояния усталости, опьянения, необычной позы, состояния душевного равновесия. Однако выяснилось, что задержанный страдал психическим расстройством (олигофрения легкой дебильности), а зная это, следственные органы не разъяснили ему право не свидетельствовать против самого себя и пользоваться услугами адвоката: «Суд не может признать допустимыми доказательствами протокол и явку с повинной. В этой связи не имеет юридической силы и заключение почерковедческой экспертизы по рукописным записям и подписям в протоколе», – отмечается в приговоре. Апелляционный суд подтвердил его законность и обоснованность.

Оперативное вторжение

Также в качестве доказательств виновности нередко представляются свидетельства оперативных и иных сотрудников правоохранительных органов, которым подозреваемый якобы признался в совершении преступления. Так, обвинение жителя Дагестана Магомеда Абдурахманова в убийстве из-за кровной мести строилось на показаниях конвоира, свидетельствовавшего о «раскаянии» сопровождаемого. Но судья запретил представлять эти доказательства присяжным: «Показания указанных свидетелей являются пересказом показаний Абдурахманова, которые были даны им без участия адвоката и не подтверждены в судебном заседании, что влечет их недопустимость», – заключил Верховный суд России, подтверждая решение председательствующего.

Признавая виновными в убийстве Юрия Галкина и Евгения Трусова, Владимирский областной суд принял в качестве доказательства свидетельские показания сотрудников полиции, которые проводили с подозреваемыми «беседы». В свою очередь, высшая инстанция пришла к выводу о недопустимости «восстановления» таких показаний путем допроса дознавателей, следователей или осуществляющих оперативное сопровождение сотрудников. Такое же решение было принято и по делу осужденного за террористическую деятельность члена запрещенной в России международной организации «Исламское государство» (ИГИЛ) Хабибулло Азизова. Верховный суд России признал незаконными ссылки в приговоре на показания сотрудников ФСБ об обстоятельствах совершения преступлений: «В этот день сотрудники правоохранительных органов не обеспечили Азизова питанием, его допрос без законных оснований производился в ночное время, в течение короткого времени, без указания задаваемых вопросов и с отражением в протоколе не соответствующей действительности и исследованным в суде доказательствам информации», – заключили служители Фемиды.

Карманная защита

Нередко осужденные заявляют о недобросовестности назначенного им в качестве бесплатного защитника адвоката (ex officio). Такие защитники выбираются адвокатскими палатами. В ряде регионов этим занимаются специально уполномоченные координаторы или кураторы, в иных – автоматическая система случайного распределения дел, в третьих созданы Центры субсидированной юридической помощи, диспетчерские службы, call-центры и так далее.

Обвиняемый в многочисленных грабежах и разбойных нападениях петербуржец Александр Солопахов утверждал, что подписал признательные показания под физическим и психологическим давлением сотрудников полиции. Адвокат Светлана Пастухова при этом якобы отсутствовала и подписала протоколы уже после их составления. «Оснований полагать, что адвокаты ненадлежащим образом осуществляли защиту в ходе предварительного следствия, у суда не имеется, поскольку в материалах дела отсутствуют отказ от их услуг либо отвод указанным адвокатам», – отмечается в приговоре. Надуманными доводы обвиняемого признал и Санкт-Петербургский городской суд. При этом Светлана Пастухова продолжала отстаивать интересы Александра Солопахова во всех инстанциях.

Иная ситуация сложилась в Иркутске. При допросе задержанного по подозрению в убийстве Владимира Утвенко присутствовал неизвестный ему адвокат. Позже выяснилось, что он пришел по просьбе следователя, без ордера и соответствующего направления Адвокатской палаты. Дисциплинарная коллегия пришла к выводу, что защитник незаконно вступил в дело и не оказывал никакой юридической помощи. Более того, он знал о намерении подозреваемого пригласить своего адвоката, но «вмешивался в законное представление и помог формализовать самообвиняющие заявления, что негативно сказалось на его защите». Тогда как выбранному им адвокату своевременно не удалось даже пройти в следственный изолятор, а впоследствии – ознакомиться с протоколом. Игнорируя отказ, председательствующий представил спорное признание присяжным, указав, что оно было получено законным образом. В свою очередь, Европейский суд признал право Владимира Утвенко на защиту нарушенным (АПИ подробно писало об этом решении – ЕСПЧ напомнил российским следователям «правило Миранды»). 

Еще в 2018 году Министерство юстиции РФ предложило ввести обязательное применение исключительно беспристрастной электронной системы распределения уголовных дел между адвокатами по назначению. Более того, для предупреждения любых злоупотреблений показания подозреваемого, полученные при участии выбранного с нарушением установленного порядка защитника, должны были признаваться недопустимыми доказательствами. Федеральная палата адвокатов поддержала такую реформу: «Данная санкция делает бессмысленными возможные нарушения процедуры распределения дел между адвокатами и бесперспективными попытки вступления в дело «карманного» адвоката», – заявил глава сообщества Евгений Семеняко. Однако такая электронная система в настоящее время внедрена только в нескольких регионах, а предложенные юридическим ведомством поправки не приняты (АПИ подробно писало об этом – Условно бесплатная защита, Самоназначившийся адвокат лишился статуса).

Мнения

 

Игорь Пастухов, советник Федеральной палаты адвокатов

Попытки со стороны оперативных служб и следственных органов получить «признательные показания» подозреваемых в первые часы после задержания были всегда. И, полагаю, будут и в будущем. Для оперативников считается большой заслугой привести задержанного к следователю в состоянии, когда он готов подписать протокол допроса с признательными показаниями. Именно это толкает их на применение психического, а зачастую и физического насилия к задержанным, использование пыток. Очевидно, что такие действия невозможны в присутствии адвоката, который адекватно выполняет свои обязанности.

Закон не устанавливает никаких требований к форме заявления о желании воспользоваться правом на участие защитника. А на практике следователи чаще всего особо указывают в протоколе, что задержанный отказался от помощи адвоката, или получают от допрашиваемого отдельное заявление. Но, к сожалению, невозможно исключить ситуации, когда сломленные действиями оперативников или следователей люди подписывают составленные документы, иногда не читая написанное или не осознавая значимость и последствия проставления своей подписи.

Отсутствие защитника при составлении явки с повинной не всегда является основанием для признания такого доказательства недопустимым. Верховный суд России неоднократно напоминал, что при составлении такого протокола «раскаявшемуся» должны разъясняться права, в том числе на помощь адвоката, не свидетельствовать против себя и возможность использования показаний. В противном случае при отказе человека от такого признания в суде такая явка с повинной не должна использоваться судом как недопустимое доказательство.

Вместе с тем норма о признании полученных без участия защитника показаний недопустимыми доказательствами применяется не автоматически. В суде обвиняемый должен заявить об отказе от ранее данных показаний и представить соответствующее ходатайство. Причем обязательно раньше, чем сторона обвинения начнет предъявлять спорные доказательства и оглашать явку с повинной.

Александр Мелешко, председатель Комиссии по правам человека Совета Адвокатской палаты Санкт-Петербурга

Нередко обвиняемые по разным причинам признаются в том, чего не совершали. Многие соглашаются на самооговор из страха оказаться в изоляторе, когда следователь обещает свободу («признаешься – сегодня домой пойдешь ночевать»). Иные – из-за ложно понятого товарищества перед соучастниками.

Еще в Уставе уголовного судопроизводства 1864 года было записано, что следователь не должен добиваться сознания обвиняемого ни обманом, ни угрозами, ни иными недостойными способами. В действующем сегодня законодательстве такой нормы нет, и некоторые следователи полагают, что имеют право на подобную тактику. Тогда как действительно правильные следователи говорят: мне не нужно признание, я докажу вину без него.

К сожалению, запрет использовать в суде данные без защитника показания не всегда достаточен, чтобы восстановить права обвиняемого. Часто в результате незаконно полученных показаний выявляются другие доказательства, которые также используются против обвиняемого. Да и психологический эффект («я уже признался, зачем дальше бороться») сказывается на интенсивности дальнейших действиях зашиты. Доктрина «плодов отравленного дерева» – запрет использования доказательств, производных от недопустимого, в России в полной мере не действует.

Однако когда лицо добровольно приходит в уполномоченные органы и сообщает о ранее неизвестном преступлении, оно не является ни подозреваемым, ни задержанным. Поэтому есть мнение, что защитник в таком случае не требуется, так как уголовный процесс не начат. Однако такой подход ошибочный: явка с повинной является сообщением о преступлении, которое должно быть принято в установленном порядке. А закон гарантирует участвующим в проверке таких сообщений права, в том числе на защиту. Поэтому использование составленного в отсутствие адвоката протокола явки с повинной обоснованно рассматривается как недопустимое доказательство.

Фархад Тимошин, руководитель уголовной практики Санкт-Петербургской Коллегии адвокатов «Диктум»

Объяснения с признательными показаниями, которые даны по материалу доследственной проверки, не являются доказательствами. Некоторые следователи считают иначе. Если доверитель сначала в ходе объяснения признался в совершении преступления, а потом отказался от этих показаний в ходе допроса подозреваемого, хитрый следователь оформляет протокол осмотра объяснения и выносит постановление о признании его вещественным доказательством. Потом он допрашивает взявшего такие объяснения оперативного сотрудника, который свидетельствует, что доверитель изначально признавал вину. В судах такие «фокусы» проходят.

Задержанному обязательно следует требовать адвоката путем написания ходатайства на имя следователя либо отразить такое желание в протоколе в графе «заявления / замечания». Это позволит адвокату в суде обоснованно возражать против оглашения показаний обвиняемого, данных им без участия защитника.